Адаптация в новой стране – это не только знание иностранного языка. Это привыкание – и принятие! – новых традиций, праздников, нового образа жизни и новой системы образования, новых отношений с коллегами… Словом, все новое, незнакомое. И нередко плюсы меняются на минусы, особенно для пожилых людей и подростков, а за легкой хандрой приходит тяжелая депрессия. На что обратить внимание, как действовать при первых признаках стресса, как легче адаптироваться в иммиграции, рассказывает семейный психолог Юлия Синарева.

– Юля, ты ведь и сама относительно недавно прошла через иммиграцию и адаптацию.

– Верно. Я здесь живу семь лет. Моя мама и многие родственники уехали еще в начале 90-х годов. А я была не готова переезжать. В 1995 году я получила высшее психологическое образование в МПГУ им. Ленина. Жизнь шла своим чередом – работала, вышла замуж, родились дети. Я – практикующий психолог, веду свои авторские семинары, публикуюсь в известных журналах. Когда мы с семьей перехали во Флориду, я эвалюировала свой диплом психолога и сейчас езжу по стране со своими тренингами, а также консультирую по Скайпу. Мои клиенты – люди разного возраста, от 4 до 80 лет, скажем так. Но работаю я только с русскоязычной аудиторией, потому что мне самой понятнее их проблемы и вопросы.

– За годы работы, наверное, накопилось интересных историй.

– Да, я даже планирую написать книгу по психологии иммиграции. Истории разные, а смысл один – отношения в семьях меняются, и далеко не всегда в лучшую сторону. Например, когда взрослые дети, уже вставшие тут на ноги, перевозят своих пожилых родителей. Для стариков это – вынужденная иммиграция, они “вырваны” из своей среды, многие насильно. Меняется субординация – они больше не старшие в семье, они вынуждены жить в подчинении у собственных детей. Да, здесь медицина, здесь уход, но там, на Родине, у них своя “зона комфорта”, друзья, знакомые соседи, дача, грядки. И в случае, если они сами не стремятся к переезду, то для них иммиграция становится жертвой. И они начинают капризничать, требовать внимания – то есть, вести себя так, как ведут маленькие дети. И отношения портятся окончательно. Поэтому на самом деле, если вы хотите перевезти своих родителей сюда, задумайтесь, нужно это им или нужно вам. Чаще всего – вам. Потому что так вам удобнее, вы не беспокоитесь о том, как “там” родители. Но иногда ради сохранения хороших отношений, мира в семье проще нанять сиделку или ежемесячно переводить определенную сумму денег, чем насильно вырывать человека из его жизни.

– Насколько сильно отличается работа с детьми?

– Я не занимаюсь детской игротерапией. То есть, если существует проблема с совсем маленькими детьми, то я буду работать не с малышами, а с их родителями. Потому что в младшем возрасте связь с миром налажена именно через родителей. А вот с подростками 14-15 лет уже могу работать самостоятельно. Самое главное, чтобы они сами хотели прорабатывать свои проблемы. За двадцать с лишним лет своей практики я неоднократно убеждалась в том, что люди, которых приводят озабоченные родственники, – это клиенты без мотивации. Если человек сам хочет заниматься, если человек сам оплачивает (в случае взрослых пациентов), если он сам готов решать проблемы – это уже половина дела, он заинтересован.

– Ты сама мама, на примере своих детей можешь рассказать, как проходила адаптация у них?

– Моим дочкам сейчас 13 и 7 лет. Через месяц после нашего приезда старшая пошла в первый класс обычной американской школы, практически не зная английского. Младшей было 10 месяцев, через два месяца она пошла в американский детский сад. Вопрос языкового барьера у детей решается очень быстро – в каждой американской школе есть бесплатные дополнительные занятия английским. Моя дочь была единственной русскоязычной ученицей в своем классе. И меня очень тронуло, когда школа специально для нее закупила программу Rosetta Stone и мы еще и по ней дополнительно занимались четыре месяца. В конце первого класса учительница мне сказала: !Слушайте, я могу себе представить, какую огромную работу мы с вами проделали, если она пришла вообще без языка, а стала одной из лучших учениц!”

Оба моих ребенка – билингвы. Обе читают по-русски и пишут, хоть и с ошибками. Мне очень хотелось, чтобы они когда-нибудь прочли любимые мною книги, которые можно прочитать только на русском. И в итоге мы со старшей читаем то, что ей нравится – Макса Фрая, Лукьяненко. Если упираться в сохранение русского языка, то пусть это будут интересные для ребенка книжки.

Точно также и с адаптацией. Найти то, что ребенку интересно. Развивать и поддерживать этот интерес. Не стоит забывать, что все люди разные. Существует статистика, что в молодом возрасте легче адаптироваться. Почему так происходит? Они гибче, их психика более восприимчива, они легко воспринимают новые традиции и культуру. У них нет еще того, что есть у людей старшего возраста – “мое мнение является истиной в последней инстанции”. То есть, то, что для людей пожилых является категорически неприемлимым, потому что они уже утвердились в своем мнении, выборе, решении, молодые воспримут как очередное захватывающее приключение. Обратите внимание, из-за чего происходят ссоры в семьях между представителями разных поколений? Старшие настаивают на том, что все должно быть устроено “правильно”, в соответствиии с их взглядами на жизнь, молодые протестуют. Уберите слово “правильно”, перестаньте судить – и станет легче. У детей главная движущая сила – это любопытство, интерес к жизни, им нравится постигать. Если вы не будете им мешать, не будете показывать свои родительские тревоги, то они адаптируются гораздо легче.

– Иначе говоря, родители сами должны стать детьми, вспомнить, как они сами думали и чувствовали в том возрасте? Но ведь не все родители это умеют.

– Да, поэтому я и говорю, что надо работать с родителями. Надо уметь дать ребенку с детства безопасную “базу”. Чтобы он знал – что бы ни случилось, дома его всегда выслушают и примут всерьез. Если у ребенка есть этот тыл, то он защищен надолго.

 

– Как помочь ребенку-иммигранту адаптироваться в новой школе?

– Родители лучше всех знают своего ребенка, знают его переживания, как он сходится с людьми. И если ваш ребенок из тех, кому трудно, то ему нужна ваша поддержка. Ему надо, чтобы вы ходили в его школу, общались с его учителем, были предупреждены о всех возможных конфликтных ситуациях, вникали в его проблемы, знали его друзей по именам. В семье он получит утешение, внимание, подпитку, так как школу воспринимает как нечто чужое.

– Мы в свое время устраивали для нашего ребенка совместные игры с другими детками из садика, поощряли совместный досуг. И это ему очень помогло адаптироваться, потому что в садик он пошел, почти не зная английского.

– Именно о такой вовлеченности я и говорю. Я понимаю, что многие родители обеспокоены в первую очередь материальной стороной воспитания. Одет, обут, сыт – все. Но это не конкретная проблема иммиграции. Так их самих воспитывали их родители, во времена постоянных конфликтов, революций, войн, кризисов. Поэтому с родителями мы всегда обсуждаем их семейную историю. К сожалению, в советских семьях было очень много таких вот “стертых ластиком” персонажей, о которых вы можете даже не догадываться, но они неожиданно выглядывают из вашего характера, вашего поведения. На постсоветском пространстве все так чудовищно перепахано, но я убеждена, что знание своей истории помогает понимать свое собственное поведение и восприятие. Вот посмотрите, дети-абьюзеры ведь тоже не сами по себе берутся, они растут в таких семьях, где могут научиться насилию. Мы все выросли в стране аьбюза, жили по правилу “кто сильнее, тот и прав”. Более того, очень часто такой родитель уходит в отказ: “Мой ребенок не может так себя вести!”

– Таким образом он поддерживает своего ребенка. В своем понимании, но дает ему тот самый тыл.

– Я же говорю о поддержке, но не о слепом потакании. За нехороший поступок надо ругать. Но – ругать именно за поступок, а не за личность целиком. Иначе говоря: мне не нравится то, что ты сделал, но я тебя люблю безотносительно этого. Надо учиться разделять безоглядную любовь и ответственность за плохой поступок. Это, кстати, один из основных постулатов американской педагогики, у нас такого нет. Надо быть в целом на стороне ребенка, но не доводить это до абсурда.

– Как быть с подростками, которые категорически не желают адаптироваться? Допустим, привезли ребенка в 15 лет, у него “там” все – привычная школа, друзья, может быть, уже любимая девушка. Здесь – все новое, незнакомое, страшное.

– Не надо противопоставлять. Мы ничего не зачеркиваем, не обесцениваем свой прежний опыт, но с любопытством и радостью открыты для нового. Мы признаем ценность того периода жизни, что был на Родине, но смотрим на это не как на непоправимую потерю, а как на естественные жизненные изменения – такие же как возраст, например. Дайте ребенку возможность поддерживать свои связи с прежними друзьями, но и заводить новые знакомства. Поддерживайте его любопытство. Давай посмотрим, как учат в американской школе. Расскажем твоим друзьям, которые остались “там” о том, что нового ты узнал здесь. Поощрять его интерес к любым занятиям. Показать, что, в общем-то, и здесь не так уж и плохо и можно найти себе дело по душе.

– А как быть с теми, кто живет здесь, не зная языка и, в общем-то, не стремясь его учить? В традиционном представлении это люди пожилые, но я лично знаю молодых, 40-летних мужчин и женщин, которые целенаправленно ищут жилье и работу в русскоязычных районах, не могут связно объясниться с учителем своего ребенка.

– Ну, наверное, им так проще – проникать в среду очень дозированно и постепенно… Но иногда видно, что эти люди выбрали позицию беспомощной “жертвы” – она воспета в классической русской литературе, ведь быть жертвой это так благородно! Плюс, жертвам все должны помогать, им все сочувствуют, и часть своих проблем они с удовольствием перекладывают на других. Поэтому я бы не советовала много лет держаться за эту роль. Их дети растут, развиваются, происходит внутренний конфликт между тем, чему учат в семье и тем, чему учат в школе. Второе поколение – детки, которые здесь родились и выросли – они спокойнее и увереннее в себе.

– Насколько сильно отличается Америка по менталитету? На русскоязычных форумах сплошь и рядом жалуются на “закрытость” американцев, невозможность завести друзей. К тому же воспетая в блатных песнях “ностальгическая тоска по березкам” – все это прошло мимо тебя? Можешь ли ты сама про себя сказать, что ты полностью вписалась в американскую жизнь?

– Если честно, я не понимаю этих штампов. Закрытых – как и открытых! – людей можно встретить в любой стране. Да и мерять всех одной линейкой как-то странно. Очень большой вопрос, что вы понимаете под открытостью и закрытостью – а это у каждого что-то свое. Интроверту в любой стране нужно гораздо меньше общения, чем экстраверту, который привык быть накоротке с большим количеством людей, много общаться.  В большом городе люди всегда будут более отстраненными, чем в маленьком городке, где все друг друга знают… Лично мне везло, и мы с семьей всегда получали очень много искреннего интереса и реальной помощи от американцев. Так что я бы не назвала их черствыми, фальшивыми и равнодушными, ни в коем случае… Что касается березок – нет, я наслаждаюсь теплом и пальмами Флориды, которые меня окружают. Но – вписалась ли я полностью в американскую жизнь – нет, наверное. Я работаю и общаюсь преимущественно  с русскоговорящими людьми. Но не из ностальгии, а просто потому, что с ними мне проще выразить себя во всей полноте, найти общие темы.

В целом, мне кажется, что мы приехали сюда не для того, чтобы делать выборы, судить и сравнивать. Мы приехали, чтобы сделать свою жизнь более разнообразной, насыщенной, наполнить ее чем-то новым. В любом месте можно обращать внимание на хорошее или плохое – это наш выбор. Наслаждаться тем, что нас окружает – или вечно бубнить, выражая недовольство, и отравлять настроение себе и окружающим. Лично я выбираю быть счастливой…

 

Если вам нужна консультация и вы хотите попасть к Юле на тренинг, то вот расписание ближайших занятий